Неточные совпадения
Хлестаков. Да вот тогда вы дали двести, то есть
не двести, а четыреста, — я
не хочу воспользоваться вашею ошибкою; —
так, пожалуй, и теперь столько же,
чтобы уже ровно было восемьсот.
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою
не то
чтобы за какого-нибудь простого человека, а за
такого, что и на свете еще
не было, что может все сделать, все, все, все!
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность
такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла
такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее.
Не похоже,
не похоже, совершенно
не похоже на то,
чтобы ей было восемнадцать лет. Я
не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь знать, что
такое хорошие правила и солидность в поступках.
Почтмейстер. Сам
не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем
чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство
такое одолело, какого еще никогда
не чувствовал.
Не могу,
не могу! слышу, что
не могу! тянет,
так вот и тянет! В одном ухе
так вот и слышу: «Эй,
не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Артемий Филиппович. Смотрите, чтоб он вас по почте
не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела
не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того… как там следует —
чтобы и уши
не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
Дай только, боже,
чтобы сошло с рук поскорее, а там-то я поставлю уж
такую свечу, какой еще никто
не ставил: на каждую бестию купца наложу доставить по три пуда воску.
Городничий (делая Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову).Это-с ничего. Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему я скажу,
чтобы перенес чемодан. (Осипу.)Любезнейший, ты перенеси все ко мне, к городничему, — тебе всякий покажет. Прошу покорнейше! (Пропускает вперед Хлестакова и следует за ним, но, оборотившись, говорит с укоризной Бобчинскому.)Уж и вы!
не нашли другого места упасть! И растянулся, как черт знает что
такое. (Уходит; за ним Бобчинский.)
)Мы, прохаживаясь по делам должности, вот с Петром Ивановичем Добчинским, здешним помещиком, зашли нарочно в гостиницу,
чтобы осведомиться, хорошо ли содержатся проезжающие, потому что я
не так, как иной городничий, которому ни до чего дела нет; но я, я, кроме должности, еще по христианскому человеколюбию хочу, чтоб всякому смертному оказывался хороший прием, — и вот, как будто в награду, случай доставил
такое приятное знакомство.
Городничий. А уж я
так буду рад! А уж как жена обрадуется! У меня уже
такой нрав: гостеприимство с самого детства, особливо если гость просвещенный человек.
Не подумайте,
чтобы я говорил это из лести; нет,
не имею этого порока, от полноты души выражаюсь.
Городничий. Мотает или
не мотает, а я вас, господа, предуведомил. Смотрите, по своей части я кое-какие распоряженья сделал, советую и вам. Особенно вам, Артемий Филиппович! Без сомнения, проезжающий чиновник захочет прежде всего осмотреть подведомственные вам богоугодные заведения — и потому вы сделайте
так,
чтобы все было прилично: колпаки были бы чистые, и больные
не походили бы на кузнецов, как обыкновенно они ходят по-домашнему.
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали
таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а
не то
чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка
такая, что еще можно бы… Нет, я
не знаю, а мне, право, нравится
такая жизнь.
Хлестаков. Для
такой прекрасной особы, как вы. Осмелюсь ли быть
так счастлив,
чтобы предложить вам стул? Но нет, вам должно
не стул, а трон.
Так, мой друг; да я ждал бы,
чтобы при всех науках
не забывалась главная цель всех знаний человеческих, благонравие.
Тем
не менее вопрос «охранительных людей» все-таки
не прошел даром. Когда толпа окончательно двинулась по указанию Пахомыча, то несколько человек отделились и отправились прямо на бригадирский двор. Произошел раскол. Явились
так называемые «отпадшие», то есть
такие прозорливцы, которых задача состояла в том,
чтобы оградить свои спины от потрясений, ожидающихся в будущем. «Отпадшие» пришли на бригадирский двор, но сказать ничего
не сказали, а только потоптались на месте,
чтобы засвидетельствовать.
— И
так это меня обидело, — продолжала она, всхлипывая, — уж и
не знаю как!"За что же, мол, ты бога-то обидел?" — говорю я ему. А он
не то
чтобы что, плюнул мне прямо в глаза:"Утрись, говорит, может, будешь видеть", — и был таков.
Таким образом оказывалось, что Бородавкин поспел как раз кстати,
чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить на"песце"была доведена в нем почти до исступления. Дни и ночи он все выдумывал, что бы
такое выстроить,
чтобы оно вдруг, по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И
так думал и этак, но настоящим манером додуматься все-таки
не мог. Наконец, за недостатком оригинальных мыслей, остановился на том, что буквально пошел по стопам своего знаменитого предшественника.
А что, если это
так именно и надо? что, ежели признано необходимым,
чтобы в Глупове, грех его ради, был именно
такой, а
не иной градоначальник?
Претерпеть Бородавкина для того, чтоб познать пользу употребления некоторых злаков; претерпеть Урус-Кугуш-Кильдибаева для того,
чтобы ознакомиться с настоящею отвагою, — как хотите, а
такой удел
не может быть назван ни истинно нормальным, ни особенно лестным, хотя, с другой стороны, и нельзя отрицать, что некоторые злаки действительно полезны, да и отвага, употребленная в свое время и в своем месте, тоже
не вредит.
Все части этого миросозерцания
так крепко цеплялись друг за друга, что невозможно было потревожить одну,
чтобы не разрушить всего остального.
—
Не знаешь ли, любезный рукосуюшко, где бы нам
такого князя сыскать,
чтобы не было его в свете глупее? — взмолились головотяпы.
Так прошел и еще год, в течение которого у глуповцев всякого добра явилось уже
не вдвое или втрое, но вчетверо. Но по мере того как развивалась свобода, нарождался и исконный враг ее — анализ. С увеличением материального благосостояния приобретался досуг, а с приобретением досуга явилась способность исследовать и испытывать природу вещей.
Так бывает всегда, но глуповцы употребили эту"новоявленную у них способность"
не для того,
чтобы упрочить свое благополучие, а для того, чтоб оное подорвать.
Напротив того, бывали другие, хотя и
не то
чтобы очень глупые —
таких не бывало, — а
такие, которые делали дела средние, то есть секли и взыскивали недоимки, но
так как они при этом всегда приговаривали что-нибудь любезное, то имена их
не только были занесены на скрижали, [Скрижа́ли (церковно-славянск.) — каменные доски, на которых, по библейскому преданию, были написаны заповеди Моисея.] но даже послужили предметом самых разнообразных устных легенд.
— Ежели есть на свете клеветники, тати, [Тать — вор.] злодеи и душегубцы (о чем и в указах неотступно публикуется), — продолжал градоначальник, — то с чего же тебе, Ионке, на ум взбрело, чтоб им
не быть? и кто тебе
такую власть дал,
чтобы всех сих людей от природных их званий отставить и зауряд с добродетельными людьми в некоторое смеха достойное место, тобою «раем» продерзостно именуемое, включить?
Еще отец, нарочно громко заговоривший с Вронским,
не кончил своего разговора, как она была уже вполне готова смотреть на Вронского, говорить с ним, если нужно, точно
так же, как она говорила с княгиней Марьей Борисовной, и, главное,
так,
чтобы всё до последней интонации и улыбки было одобрено мужем, которого невидимое присутствие она как будто чувствовала над собой в эту минуту.
Само собою разумеется, что он
не говорил ни с кем из товарищей о своей любви,
не проговаривался и в самых сильных попойках (впрочем, он никогда
не бывал
так пьян,
чтобы терять власть над собой) и затыкал рот тем из легкомысленных товарищей, которые пытались намекать ему на его связь.
Вронский и Анна тоже что-то говорили тем тихим голосом, которым, отчасти
чтобы не оскорбить художника, отчасти
чтобы не сказать громко глупость, которую
так легко сказать, говоря об искусстве, обыкновенно говорят на выставках картин.
— Право? — сказал он, вспыхнув, и тотчас же,
чтобы переменить разговор, сказал: —
Так прислать вам двух коров? Если вы хотите считаться, то извольте заплатить мне по пяти рублей в месяц, если вам
не совестно.
Анне было
так ясно, что никому нечему было радоваться, что этот смех раздражил ее до боли, и ей хотелось заткнуть уши,
чтобы не слыхать его.
— Алексей сделал нам ложный прыжок, — сказала она по-французски, — он пишет, что
не может быть, — прибавила она
таким естественным, простым тоном, как будто ей никогда и
не могло приходить в голову,
чтобы Вронский имел для Анны какое-нибудь другое значение как игрока в крокет.
― Зачем я говорю это? зачем? ― продолжал он также гневно. ―
Чтобы вы знали, что,
так как вы
не исполнили моей воли относительно соблюдения приличий, я приму меры,
чтобы положение это кончилось.
— Нет, — сказала она, раздражаясь тем, что он
так очевидно этой переменой разговора показывал ей, что она раздражена, — почему же ты думаешь, что это известие
так интересует меня, что надо даже скрывать? Я сказала, что
не хочу об этом думать, и желала бы,
чтобы ты этим
так же мало интересовался, как и я.
Другое разочарование и очарование были ссоры. Левин никогда
не мог себе представить,
чтобы между им и женою могли быть другие отношения, кроме нежных, уважительных, любовных, и вдруг с первых же дней они поссорились,
так что она сказала ему, что он
не любит ее, любит себя одного, заплакала и замахала руками.
«Честолюбие? Серпуховской? Свет? Двор?» Ни на чем он
не мог остановиться. Всё это имело смысл прежде, но теперь ничего этого уже
не было. Он встал с дивана, снял сюртук, выпустил ремень и, открыв мохнатую грудь,
чтобы дышать свободнее, прошелся по комнате. «
Так сходят с ума, — повторил он, — и
так стреляются…
чтобы не было стыдно», добавил он медленно.
— Дарья Александровна! — сказал он, теперь прямо взглянув в доброе взволнованное лицо Долли и чувствуя, что язык его невольно развязывается. — Я бы дорого дал,
чтобы сомнение еще было возможно. Когда я сомневался, мне было тяжело, но легче, чем теперь. Когда я сомневался, то была надежда; но теперь нет надежды, и я всё-таки сомневаюсь во всем. Я
так сомневаюсь во всем, что я ненавижу сына и иногда
не верю, что это мой сын. Я очень несчастлив.
Чем дальше он ехал, тем веселее ему становилось, и хозяйственные планы один лучше другого представлялись ему: обсадить все поля лозинами по полуденным линиям,
так чтобы не залеживался снег под ними; перерезать на шесть полей навозных и три запасных с травосеянием, выстроить скотный двор на дальнем конце поля и вырыть пруд, а для удобрения устроить переносные загороды для скота.
Казалось бы, ничего
не могло быть проще того,
чтобы ему, хорошей породы, скорее богатому, чем бедному человеку, тридцати двух лет, сделать предложение княжне Щербацкой; по всем вероятностям, его тотчас признали бы хорошею партией. Но Левин был влюблен, и поэтому ему казалось, что Кити была
такое совершенство во всех отношениях,
такое существо превыше всего земного, а он
такое земное низменное существо, что
не могло быть и мысли о том,
чтобы другие и она сама признали его достойным ее.
Что он испытывал к этому маленькому существу, было совсем
не то, что он ожидал. Ничего веселого и радостного
не было в этом чувстве; напротив, это был новый мучительный страх. Это было сознание новой области уязвимости. И это сознание было
так мучительно первое время, страх за то,
чтобы не пострадало это беспомощное существо, был
так силен, что из-за него и
не заметно было странное чувство бессмысленной радости и даже гордости, которое он испытал, когда ребенок чихнул.
— Да, да, — отвернувшись и глядя в открытое окно, сказала Анна. — Но я
не была виновата. И кто виноват? Что
такое виноват? Разве могло быть иначе? Ну, как ты думаешь? Могло ли быть,
чтобы ты
не была жена Стивы?
Первый ряд, как заметил Левин, Тит шел особенно быстро, вероятно, желая попытать барина, и ряд попался длинен. Следующие ряды были уже легче, но Левин всё-таки должен был напрягать все свои силы,
чтобы не отставать от мужиков.
Не все жены
так добры, как вы,
чтобы так спешить сообщать столь приятное известие мужьям.
Ему казалось, что при нормальном развитии богатства в государстве все эти явления наступают, только когда на земледелие положен уже значительный труд, когда оно стало в правильные, по крайней мере, в определенные условия; что богатство страны должно расти равномерно и в особенности
так,
чтобы другие отрасли богатства
не опережали земледелия; что сообразно с известным состоянием земледелия должны быть соответствующие ему и пути сообщения, и что при нашем неправильном пользовании землей железные дороги, вызванные
не экономическою, но политическою необходимостью, были преждевременны и, вместо содействия земледелию, которого ожидали от них, опередив земледелие и вызвав развитие промышленности и кредита, остановили его, и что потому,
так же как одностороннее и преждевременное развитие органа в животном помешало бы его общему развитию,
так для общего развития богатства в России кредит, пути сообщения, усиление фабричной деятельности, несомненно необходимые в Европе, где они своевременны, у нас только сделали вред, отстранив главный очередной вопрос устройства земледелия.
Львов, видимо, хотел удержаться,
чтобы не высказать своей радости, но
так и просиял улыбкой.
― Я имею несчастие, ― начал Алексей Александрович, ― быть обманутым мужем и желаю законно разорвать сношения с женою, то есть развестись, но притом
так,
чтобы сын
не оставался с матерью.
— О, Господи! сколько раз! Но, понимаете, одному можно сесть за карты, но
так,
чтобы всегда встать, когда придет время rendez-vous. [свидания.] А мне можно заниматься любовью, но
так,
чтобы вечером
не опоздать к партии.
Так я и устраиваю.
Предсказание Марьи Николаевны было верно. Больной к ночи уже был
не в силах поднимать рук и только смотрел пред собой,
не изменяя внимательно сосредоточенного выражения взгляда. Даже когда брат или Кити наклонялись над ним,
так, чтоб он мог их видеть, он
так же смотрел. Кити послала за священником,
чтобы читать отходную.
Теперь, напротив, она обязательно была
так несоответственно годам и фигуре разукрашена, что заботилась лишь о том,
чтобы противоположность этих украшений с ее наружностью была
не слишком ужасна.
Прежде, если бы Левину сказали, что Кити умерла, и что он умер с нею вместе, и что у них дети ангелы, и что Бог тут пред ними, — он ничему бы
не удивился; но теперь, вернувшись в мир действительности, он делал большие усилия мысли,
чтобы понять, что она жива, здорова и что
так отчаянно визжавшее существо есть сын его.
Портрет с пятого сеанса поразил всех, в особенности Вронского,
не только сходством, но и особенною красотою. Странно было, как мог Михайлов найти ту ее особенную красоту. «Надо было знать и любить ее, как я любил,
чтобы найти это самое милое ее душевное выражение», думал Вронский, хотя он по этому портрету только узнал это самое милое ее душевное выражение. Но выражение это было
так правдиво, что ему и другим казалось, что они давно знали его.
Анна никак
не ожидала,
чтобы та, совершенно
не изменившаяся, обстановка передней того дома, где она жила девять лет,
так сильно подействовала на нее. Одно за другим, воспоминания, радостные и мучительные, поднялись в ее душе, и она на мгновенье забыла, зачем она здесь.
— Я
не полагаю,
чтобы можно было извинять
такого человека, хотя он и твой брат, — сказал Алексей Александрович строго.